Алевтина Кахидзе, как и многие художники, нашла «свое место» на Майдане: почти каждый день она приезжает в центр Киева из Музычей с блокнотом и делает зарисовки баррикад, которые воспринимаются ею как арт-объекты. Для этого ей пришлось даже отложить свою арт-ярмарку, которую она обычно организует в декабре.

В интервью Екатерине Сергацковой художница рассказывает о терапевтическом эффекте рисования, необходимости введения специального коэффициента оценки художественных произведений, и о Майдане как перформансе.

 

- Когда ты начала рисовать баррикады и почему?

- Сразу как увидела их. Те, которые появились в ночь после 11-го. Первые баррикады были смешные, маленькие. А после 11-го появились баррикады, которые мы сейчас видим. Да, заплакала перед ними. А теперь их рисую.

- Что тебя в них вдохновило?

- Нет, не вдохновило. Они меня напугали! Дело в том, что я не могу представить, как я беру и своими руками начинаю что-то подобное строить. В своей жизни я никогда не прибегала к баррикадированию. Когда я увидела, как их строили - складывали снег в мешки, сносили к ним палки, урны, лавочки, а потом обливали все это водой, чтобы скрепить льдом, - я подумала: это право этих людей, они уверены в том, что делают.

Потом пошли уже мои рефлексии. Первая рефлексия - они создают два тупика на улице. Вторая рефлексия – это демонстрация того, что существует опасность — мир таков. Третья - такая баррикада может защитить только от не очень грубой силы. Значит, баррикады не до конца функциональны. Страх сменился удивлением. Ведь это художники «играются» — строят арт-объекты, - а тут люди, которые никогда не считали себя скульпторами или концептуальными художниками, построили баррикады, которые выглядят как арт-объекты. Ты не была здесь ночью?

- Была.

- Вот нужны они ночью? Это такая манифестация?

- Символ такой скорее.

- Метафора: ну, вот так сейчас пришлось поступить…

- А что для тебя означает сам процесс рисования баррикад? Ты находишься здесь как художник, выполняешь некий труд. Для тебя это вообще труд?

- У меня однажды брали интервью и спрашивали, как нужно оценивать произведение искусства. Я сказала, что нужно ввести коэффициент острой необходимости художника по созданию произведения. Такой коэффициент свидетельствовал бы о том, что художник вычел бы из стоимости своего произведения тот факт, что он не мог не сделать эту работу. То есть рисование баррикад для меня самой имеет терапевтический эффект, это острая необходимость.

Все мои проекты начинались с какой-то непонятной ситуации. Например, давным-давно я рисовала в Западной Европе витрины и товары, потому что они меня ставили в тупик. Когда я начинала этот «Самый коммерческий проект», не понимала, зачем. Долгое время мои рисунки товаров и витрин находились только в блокнотах, и я долго не могла стать их адвокатом, или теоретиком, чтобы кому-то объяснить, для чего я это делаю. Также и баррикады – квест для меня.

- Ты рассматривала Майдан в художественных категориях? Как инсталляцию или перформанс, например?

- Конечно! Здесь все - самые настоящие художники, потому что следуют своему непонятному до конца мотиву высказаться. Можно сказать, что это прикладное к тому, чтобы «чувствовать себя свободным». Тут столько людей, у всех так много мотивов, что не разобраться. Все же это совместный художественный акт.

Слово «перформанс» подходит как работа с реальностью. Майдан — не спектакль, в котором у каждого из героев есть свои слова и известно, когда будет занавес. Тут никто ничего не знает… Даже политики ничего не знают, они как будто потеряли свой написанный сценарий и тоже являются перформерами – влияют на процесс, но не руководят. Хотя время от времени спрашивают себя: наша ли это игра? Нет…

А если и дальше говорить категориями искусства, то провала Майдана быть не может. В искусстве же нет провалов. «Ошибки» в искусстве – это часть тебя, и отчасти текстура, форма и содержание произведения, и не понятно до конца, где форма, а где содержание, одно в другое перетекает. Но когда форма идеально подходит содержанию, это становится шедевром в истории. Здесь все формируется, меняется с каждым днём. 

- А у тебя как у перформера возникало желание сделать здесь свой перформанс?

- Ой, нет. Свой? Рисование баррикад можно определить как перформанс: люди на фоне баррикад фотографируются, а я их рисую…  Допускаю, что, это всего лишь моя попытка «принять» реальность: если что-то в жизни происходит непонятное, начинаю смещать это в сферу искусства. Шаг за шагом становится все более понятно. Чтобы не отстраняться. Вот почему заниматься искусством важно. А если осознанный перформанс сделать? Хм… Думаю уговорить мужа приготовить на Майдане что-то художественное и съедобное. На костре, конечно.

- Тебе из-за событий пришлось отложить МузичіChristmasArtFair. Испытываешь ли ты из-за этого дискомфорт?

- Нет, конечно. Я написала на своей странице – «открою, когда будет уместной». Хотя тема ярмарки этого года оказалась по счастливой случайности очень уместной в контексте происходящего. Сейчас много говорится о том, чтобы находить компромиссы с теми, кто наступает на твою степень свободы. ArtFair этого года в Музычах будет о договорённостях между художниками и теми, кто обладает их работами. Не скрою, что существуют случаи бескровной войны между художниками и институциями. Известны разные ситуации, когда произведения разрушались или предавались цензуре, когда работой художника распоряжались не так, как бы хотелось художнику.

ArtFair этого года (или следующего) будет посвящена договору по передаче произведения искусства коллекционеру или институции. Сейчас художники в Киеве заговорили о договорах с институциями, но о каких договорах идёт речь? О тех, которые им дадут на подпись? Я решила сама себе вообразить степени свободы в обращении с моими работами теми, кому я их передам. В двух словах об идее эксперимента: я пишу текст-обращение к человеку, который может приобрести мою работу или принять её в подарок. Текст пишу самыми простыми словами. А потом этот вольный текст отдаю на экспертизу специалисту по авторскому праву. Пока это мой личный эксперимент («Експеримент на собі»), которым не терпится поделиться.

Но не думаю, что сейчас за этим поедут в Музычи. Люди хотят быть здесь (на Майдане – прим. авт.). На самом деле у нас небольшая институция, и мы можем быть очень гибкими, можем взять и отложить. 

-  Или сюда ArtFair привезти.

- Я думала о том, чтобы сюда привезти. Но все-таки мой проект – это business-to-business, для непростой, отчасти подготовленной аудитории. 

- Скажи, изменилось ли в тебе что-то за время этого протеста?

- Да, конечно. Я была не такой злой. «Устроила» себе рай в Музычах, а это, оказалось скаканье на одной ноге… Я была слишком аполитичной. Я осознаю, что не врубаюсь до конца в вопросы экономики и геополитики, поскольку не являюсь в этом профессионалом. Но в том, как строится экономика в культуре и культурная политика, немного знаю из практики. О том, какой я буду в ближайшем будущем, я сейчас раздумываю… В поле моего зрения будут такие места, как академия изобразительного искусства и архитектуры, академия искусств, где состоит около ста академиков, министерство культуры…

Я читала лекцию на сцене «Открытого университета» и сказала там, что резиденции для международных художников в Украине – это идеальная форма процесса евроинтеграции. Потому что работает в две стороны: люди, которые приезжают сюда из Евросоюза, больше понимают процессы, происходящие в Украине,  в то же время они рассказывают о месте, из которого приехали. И на фоне проблем с визами украинцев в Евросоюзе в нашей стране нет ни одной резиденции для художников, которая поддерживается государством. Конечно, в министерстве заговорят, что у них нет бюджета, но мы же (Алевтина с супругом Владимиром Бабюком – прим. авт.) пожертвовали двумя месяцами моей мастерской. Также можно было бы пару комнат в Министерстве культуры оборудовать под резиденцию – я такое видела в Стокгольме, в Iaspis.

Если говорить про слепые пятна в украинской культурной политике, это отчасти одно из них. Да, за достижения резиденции сложно будет отчитываться бюрократам. Потому что художники могут не произвести никакой «продукт» в ней. Но в такой отчёт нужно вписать: продукт резиденции лежит в самом пребывании художника в новой среде. Это остро необходимо как для среды, так и для художников. 

 

 

 

 

Екатерина Сергацкова