За последние несколько лет Алина Якубенко поучаствовала в коллективных проектах групп «Р.Э.П.» и Ubik Алина Якубенко, а также показала себя как самостоятельная художница на выставках в Центре визуальной культуры, Малой галерее Мыстецкого Арсенала, фонде ИЗОЛЯЦИЯ. В 2015-м она выступила еще в роли куратора визуальной части арт-резиденции «Над Богом» в Виннице при содействии Украинского кризисного медиа-центра и одним из кураторов проекта «Спільна межа» в рамках биеннале «Киевская школа». В январе Якубенко приняла участие в коллективной выставке «ДЕ НЕ ДЕ», посвященной декоммунизации. ART UKRAINE поговорил с художницей о том, нужно ли разрушать коммунистические памятники, как заработать современному украинскому художнику и почему образование важнее искусства.

 

Алина Якубенко

 

«Тамагочи», «Путник» – твои крайние художественные проекты так или иначе обращались к теме осмысления пространства. В выставке по мотивам арт-резиденции «Над Богом» (Винница) ты выступила в роли куратора, и здесь пространственный контекст словно наполнился предельно конкретным злободневным содержанием о том, как наше привычное окружение может поменяться под влиянием декомунизации. Эта твоя кураторская инициатива – логическое продолжение собственных художественных практик?

В принципе, да. Тема декоммунизации была выбрана какраз в разгар споров вокруг принятого пакета законов про «осуждение коммунистического и национал-социалистического  тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики». Законы не имеют четкой и ясной формулировки терминологии – например, что такое «символ», «пропаганда» «общественное пространство». Это то, что действительно будет иметь  влияние на свободу художественного высказывания, не говоря уже о вопросах коллективной памяти и трансформации общественного пространства.

 

Из проекта «TAMAGOTCHI»

 

В резиденции «Над богом» я бы не хотела называть себя единоличным куратором – это коллективная инициатива, в которой было три куратора: Женя Моляр занималась  интерактивной программой, Люда Нычай – дискуссионной , а я – визуальной частью. Но в действительности не было четких разделений на обязанности.

 

В Виннице для работы над темой мы выбрали локацию старого заброшенного кинотеатра «Россия» как советского рудимента. Также и в Киеве для выставки «Де не Де» взяли «тарелку на Лыбидской» (Государственной научно-технической библиотека архитектора Флориана Юрьева) как символическую территорию нашего  исторического прошлого.  Здание «тарелки», кстати, является образцом советского модернизма, и, тем не менее,  с нее сняли статус памятника архитектуры в 2012 году и планируют застроить новым торговым центром «от разработчиков Оушен Плазы».

 

Возвращаясь к «Над Богом». Резиденцию мы попробовали сделать открытой для посещения: проходило много культурных мероприятий в виде воркшопов, лекций и круглых столов. Я бы не сказала, что это пользовалось успехом, то есть, мы больше «тусовались для себя». Интересно, что  находящаяся совсем вблизи набережная  «Рошен» с фонтанами и мега-проекциями сюжетов про козаков,  подаренная президентом городу, оказалась гораздо более привлекательным досугом для винничан, чем  культурная программа резиденции. Но в городах Донбасса, где нет фонтанов, люди с большим интересом посещали  наши мероприятия.

 

Еще в Виннице родилась идея поехать с программой по  городам, которые были  в  российской «окупации» (Мариуполь, Северодонецк, Славянск).  Мы выезжали на 3-4 дня с воркшопами «Де». В  каждом городе мы проводили  круглый стол «Этика и эстетика декоммунизации»,  куда приглашались и  представители местных властей (которые не всегда приходили),  чтобы узнать, как местное сообщество видит или хочет видеть  эти процессы в своих городах. Почти в каждом городе я слышала про необходимость   «лагідной» декоммунизации, про  «историческую справедливость», но что это за справедливость? Наверное, в решении, в каком  исторически справедливом прошлом нас всех  «лагидно» заставят жить. Выходит, что приемником  всего советского наследия является  современная  Россия – таким образом мы легко  снимем  с себя ответственность за это прошлое…

 

Из проекта «artДеко»

 

С другой стороны, мы слышали то, что хотели услышать, или точнее – нам говорили то, что на их взгляд мы (киевляне) хотим слышать. Очевидно, что это только одна видимая сторона, воспроизводящая идеологически «правильную» позицию в вопросах декоммунизации. А где же этот пророссиийский оппонент? Он исчез или передумал, перевоспитали? Может, запуган?

 

В начале 2000-х ты сотрудничала с арт-группой «Революционное Экспериментальное Пространство» («Р.Э.П.»). Вместе вы работали в сфере политического искусства. Рассматриваешь ли ты проект о декоммунизации как некий флешбек, возвращение к тому времени?

Я бы не утверждала, что что-то в моем творчестве более политично, а что-то – менее. Как и с «Р.Э.П.», так и с Ubik я продолжаю сотрудничать. Например, на выставке «ДЕ НЕ ДЕ» мы с Ксенией Гнилицкой представили общее видео «Призрак».

 

Мне кажется, что процесс декоммунизации сам провоцирует художника возвращать в наглядный пример то, что вытеснено в общественное подсознание. Пустые места, которые остаются после очистительных работ института национальной памяти, гораздо больше будоражат воображение, чем то, что там стояло.

 

Александр Соловьев и Алина Якубенко. Фото: Кирилл Гайдай-Роскошный

 

Ты участвуешь в проектах «Р.Э.П.» и группы Ubik, но при этом проявляешь себя и как самостоятельная творческая единица. Как тебе комфортнее работается – одной или в коллективе?

Мне нравятся коллективные действия, да и самостоятельно я много работаю, пусть это и не очень видимая деятельность. Коллективная работа – это всегда попытка выстроить какую-то систему коммуникаций,  разделения обязанностей и т. д. Готовясь к выставке «ДЕ НЕ ДЕ», мы приняли решение отказаться от такой авторитарной фигуры, как куратор, и выбрали принцип коллективного собрания: решили поэксперементировать очередной раз с утопичными формами горизонтали и самоорганизации. Выявили при этом много интересных феноменов: например, выяснилось что куратор незримо все равно присутствует в образе всемогущего и за все оствечающего сверхчеловека в сознании большинства художников. Горизонталь  все время тяготела к вертикали:  как только что-то касалось персональной ответственности, большинство участников находилось в поисках приведения куратора, функции которого были при этом не до конца ясны, а деятельность очерчивалась не только вопросами художественного высказывания, но и уборкой, бухгалтерией, «рабовладением», меценатством и т. д. Можно сказать, что у нас был невидимый куратор горизонтали, невидимой рукой делающий все. Вот такой вот опыт.

 

Работы из выставки «ДЕ НЕ ДЕ». Фото: Анита Ковалевская

 

 

Чем для тебя является кураторство как деятельность? Какие различия с творчеством ты видишь в ней для себя?

Это разные практики. Куратор не может создать произведение искусства. Мне больше нравится быть художником.

 

У тебя сформировался собственный пул авторов, с которыми та работаешь постоянно?

Нет, это всегда разные художники. В резиденции «Над Богом» приглашались все, кому была интересна заявленная тема или те, кто с ней уже работал. Выборки произведений для экспозиции  не было, местные художники, желающие принимать участие, просто забивали себе место, оставляя записочки на полу «Здесь занято» или приходили  на открытие уже с готовым работами. Какое тут кураторство – одна сплошная коллаборация! Некоторые художники даже не доехали до резиденции, а просто высылали работы по «Новой почте». Вот так работа Стаса Волязловского  стала для всех больших сюрпризом (особенно – для местных властей, которые с интересом наблюдали за деятельностью резиденции). На роботе была изображена звезда Давида и мужской член. Пришлось клеить объяснительную записку,  что здесь находится работа, которая может вас морально оскорбить, – «Будьте осторожны!» – иначе могли закрыть выставку. Я даже  поинтересовалась у представителя власти, почему поизнесенное слово «хуй» не оскорбляет, а нарисованное – да? Ответа я не получила, но думаю, что это сила визуального искусства, сила символа, с которым у нас сейчас война на уровне государства.

 

Из выставки «Над Богом» (Винница). Фото: Дана Брежнева

 

Одна из твоих самый новых работ – видео-арт «Як це було», в котором художники рассказывают о своих самых стыдных «халтурах». Что тебя на нее вдохновило?

Жизнь. Я тоже являюсь участником рынка художественной продукции, зарабатываю на «халтурах», когда совсем жить не за что.

 

Однажды я делала работу для одной известной галеристки. Это была очень низкопробная халтура – конвейер безделушек, которыми эта галерея современного искусства приторговывала из-под полы.  Когда я закончила заказ,  меня вынудили  его подписать и попросили выслать резюме ради того, чтобы продать подороже как авторскую копию, на что я, конечно, не рассчитывала. Но умышленно эта ситуация меня поставила перед фактом, что я ответственна за то, что произвожу: как будто когда нет твоей подписи, вроде как и ручки чисты.  Первым  делом решила  взять интервью у себя, а потом уже сняла знакомых художников, как в  телевизионных криминальных программах: «преступником» выступал художник, а «посредником» – галерист. Все интервью были анонимными: допрашивая художников, я задавала три вопроса: «Что это был за заказ?», «Как вас нашел заказчик/посредник?», «Сколько вы получили?» и «Что вы после этого чувствовали?».

 

Фигура заказчика тоже сама по себе интересна. Бывает, что это действительно ни в чем не повинный обыватель, чей вкус уже сформирован этой системой, но иногда это церковь или власть имущие. Например, в работе упоминается котельная для Суркиса – ребрендинг церкви для Януковича.

 

 

 

Ты показывала это видео в проекте «Спільна межа» на биеннале «Киевская школа». Опять-таки, он был посвящен силе определенного места и важности сохранения его артистической ауры. Насколько важно для тебя самой оберегать свое личное пространство?

Этот проект не только про определенное место на карте Киева. Скорее, очерчивая его, мы обращаемся к ряду проблем, связанных с подобными местами.

 

Личного пространства у меня нет – я не могу себе его позволить. Иногда  очень важно иметь возможность где-то побыть одному, хотя бы из сочувствия к окружающим. Но для меня пока что это роскошь.

 

Из проекта «Поруч» (ИЗОЛЯЦИЯ) 

 

В 2013-м ты призналась нам в том, что зарабатываешь преимущественно на фриланс-проектах и, изредка, на продажах. Изменилась ли ситуация с возможностью обеспечить себя как художника за эти несколько лет?

В Украине ситуация ухудшилась, сейчас уже и рынка «халтур» как такового не существует. Приходится зарабатывать чем-то совершенно другим – например, монтировать видео на заказ. Хотя это мне нравится, руку набиваю.

Но все-таки многое  поменялось в лучшую сторону – открываются институции, появляются резиденции. В Киеве локаций уже предостаточно, а художников не хватает, поэтому складывается впечатление, что они кочуют из одного пространства в другое.  Печально, что это происходит только в столице. В Северодонецке, Словянске, Лисичанске, в Мариуполе ребятам из местной арт-среды просто некуда ходить.

 

 

 

Мне кажется, пиарить современное искусство – глупо. Если 10 человек пришли на выставку  – это успех или провал? Имеем ли мы право тратить чужое время? Если да, то ради чего? Все эти очереди в PinchukArtCentre и «Мыстецький Арсенал»…Создается впечатление, что большинство арт-институций заманивают зрителя, обещая досуг немного высшего качества, чем в «Оушен Плазе». Нужно создавать и популяризировать альтернативную образовательную систему, потому что поменять ту, которую мы имеем оказывается слишком сложно. Хотя не скрою – я в это все еще верю.

 

Фото – Дана Брежнева, Анита Ковалевская, Кирилл Гайдай-Роскошный, со страницы Алины Якубенко в Facebook

 

***

 

Об авторе

 

Филипп Пухарев – журналист, редактор. Пишет на культурные темы. Печатался в интернет-изданиях, работал на радио. В сфере интересов – музыка, литература, визуальное искусство. Веб-редактор ART UKRAINE.